— Представляешь, — сзади, слегка благоухая самогоном, возник наш командир саперной роты Плужников, так и состарившийся в капитанских чинах. — Вот где технология! Местные просто привозили небольшой контейнер, что-то там нажимали, и он за полчаса превращался в то, что нам надо.
— Как яйцо у Стругацких?
Я мог бы не спрашивать. В чтении книг дядя Саша замечен ни разу не был. Если, конечно, речь не шла о каком-нибудь пособии по минному делу.
— Какое яйцо? — не понял он. — Говорю: контейнер. Эх, нам бы такие! Мечта! Раз — и вся жилищная проблема решена.
— А энергии потребуется сколько? Не сами же они растут!
— Это — да, — вздохнул Плужников. — Но все равно…
Собственно говоря, именно в расчете на здешние технологии мы здесь и находимся с недавнего времени.
Нас никто не посвящал в перипетии предыстории, но полагаю, что соответствующие органы, не только те, которые подразумеваются при этом слове, провели немалую работу, прежде чем удалось склонить местных на какое-нибудь сотрудничество. Подозреваю: если бы не возникшие в здешних краях проблемы, все усилия вполне могли бы пропасть втуне. Для сотрудничества нужна обоюдная выгода. А что мы можем дать? То, что здесь в порядке вещей, для нас существует только в фантастике.
И то… Я читал Стругацких, Ефремова, Михайлова, Лема, Кларка — но что я могу сказать об огненной нити, которая падает с неба куда-то за горизонт? Что за проблемы тут возникли, если понадобились вдруг мы, дремучие и сиволапые? Начальство, как всегда, темнит, и все официальное объяснение — для охраны ученых, дороги до Врат и, конечно, самого прохода.
— А вот баньку они соорудить не смогли. Уж мы объясняли им, объясняли — ни фига не поняли, — продолжает между тем дядя Саша и добавляет с законной гордостью: — Так что тут уж мы сами постарались. Сегодня оцените.
Банька — это святое. Жить можно и в палатке, мы привычны ко всему, но обойтись без бани — это уж слишком.
— Обязательно. А… — я оттопыриваю мизинец и приподнимаю большой палец, намекая о другой составляющей отдыха.
— Химики уже нагнали. Как же без этого? И дерут пока обычную цену, — удовлетворенно сообщает дядя Саша.
Как бы ни боролось начальство с этим делом, но людям необходимо расслабление, и даже грозный полкач привычно закрывает глаза, если наши посиделки не переходят определенную грань. Или же продолжаются только негласно отведенное на это время, как банный день после операции.
Но если дальше — держись! Кто не спрятался…
— Сюда еще летчики скоро перебазируются, — сообщает новость Плужников.
— Летчики?
Неподалеку от лагеря в первый же день расположились вертушки, и я не сразу понимаю, что сапер имеет в виду.
Место для лагеря было выбрано со знанием дела. Вокруг — песок с редкими вкраплениями травы. Лишь на горизонте маячили казавшиеся игрушечными горы, а с противоположной стороны очень далеко виднелась полоска небольшой зеленки. Такую перекрыть — плевое дело.
— Ну да. Местные обещают в ближайшие дни оборудовать полосу для самолетов. Большие во Врата не пройдут, но каких-нибудь «грачей» протащат обязательно. А может, «МиГи».
С летунами, конечно, спокойнее, но просто так в мире не делается ничего. Ладно, наше присутствие еще как-то можно оправдать, но если командование хочет создать здесь целую группировку, то ничего хорошего подобное не сулит. Или же все здесь настолько неблагополучно, или… Или назревает какая-то авантюра.
— Что хоть в городе? — я привычно отметаю несвоевременные мысли прочь.
Не детектив, не контрразведчик, и вообще, если бы я испытывал тягу к интригам и криминальным загадкам, то избрал бы иную профессию.
За неделю пребывания здесь я еще не видел ничего, кроме заброшенных дорог и этого лагеря. Даже местных довелось узреть мельком, а уж что-то узнать об их повседневной жизни…
До города, как говорят, между прочим, столицы и не то первого или второго по величине в Элосте, от нас километров двадцать. Обычные начальственные шуточки. Нас тщательно берегут от излишних контактов, и потому даже место для лагеря подыскали там, куда элостяне, или как можно назвать жителей здешнего государства, сами не заглядывают.
С другой стороны, в военной части не место посторонним. Здесь двух мнений быть не может. В противном случае бардак грозит перейти все мыслимые границы, и чем все это закончится, не предскажет никто.
Но город — вполне цивильное место, и уж побродить по его улицам, посмотреть, как живут люди, конечно же, хочется.
— Не был я в городе, — дядя Саша извлекает пачку «Ростова» и достает оттуда сигарету. — Не пускают пока. Говорят, надо прежде решить какие-то формальности. Короче, что ты, не знаешь борцов за нашу нравственность?
— Разве тут не коммунизм? Судя по догматам, которым нас учили, — невольно хмыкаю и оглядываюсь, нет ли здесь кого-нибудь из замполитов. — Напротив, должны нас водить на экскурсии и демонстрировать нам наши грядущие достижения. Дабы мы проникались и затем пламенели в святой борьбе за дело Ленина.
— Хрен знает, что тут у них, — коммунистов дядя Саша откровенно недолюбливает, потому и остается вечным капитаном. Но специалист он превосходный, и начальство старается закрывать глаза на отдельные высказывания сапера. — Ладно. Располагайся, а в баньке встретимся.
Отведенный нам модуль немного побольше вагона по длине и столько же — по ширине. Этакий квадрат. То ли местные пожадничали, то ли командование в запросах поскромничало, но ведь могло быть и много хуже. А так — четыре комнаты на восемь человек, каждому — кровать, тумбочка. Даже столы в каждой комнате имеются. И модули для солдат, покрупнее, рассчитанные каждый на взвод, совсем рядом.
Пока, правда, безжизненно, как бывает безжизненным любой дом до въезда туда людей, но это поправимо. В общем, жить можно.
Главное — чтобы не стреляли. Но тогда зачем мы здесь? И почему в развитой стране так много заброшенных дорог и на них надо охранять колонны? И ни одного селения, деревни, станицы, стойбища, кишлака, аула. Горы, пустыня, зеленка, похожая на джунгли. Словно люди живут исключительно в городах.
На фиг, как выражается дядя Саша. Прежде — баня, а все вопросы потом. Будет день — будет и пища.
Мы просто пехота,Нам зря не охотаПро подвиги врать.Мы просто пехота,И наша работа —Не песни орать…
Глава 2
4
Издалека излучатель отнюдь не казался чем-то грозным. Обычная, очень большая по ширине решетка, изредка поворачивающаяся по сторонам, чтобы охватить возможно большее пространство. При свете солнца порою, далеко у горизонта, вправо и влево вспыхивали блики, там находились такие же конструкции, призванные намертво разделить земли благословенные и земли проклятые, чтобы никто и никогда не мог перейти установленную между ними границу.
Внешний вид порою весьма обманчив. Те, кому на долгом пути посчастливилось миновать щедро закопанную в землю тут и там смерть, многое могли бы рассказать о том, как по мере приближения к незримой черте начинала вдруг зудеть кожа. Еще ближе — и она покрывалась волдырями ожогов. Если же у смельчака хватило удачливости не подорваться и терпения выдержать боль, конец пути все равно оказывался весьма незавидным. Человек обугливался, будто подвергаемый действию огня, и умирал в муках. Только тело его еще некоторое время темнело на песке в назидание остальным, пока невидимое пламя не испепелит окончательно труп.
Не зря даже растения не приживаются в полосе перед безобидными с виду решетками, и песок отмечает зону, в которую лучше не входить ни одному смертному.
Если же добавить, что огромное пространство перед излучателями было буквально напичкано всевозможными разрывными сюрпризами, становится ясным, почему любой человек старался держаться подальше от всех и всяческих границ.
Минные поля раскинулись на территории, где вполне могло бы поместиться небольшое государство, и в итоге даже звери за эти годы привыкли обходить опасные земли стороной. Те же, которые по какой-либо причине забредали сюда, исчезали в огненной вспышке или пытались уползти без оторванных лап — значительная часть мин была небольшой мощности, и не убивала, а калечила любое живое существо, наступившее на смертоносную кочку.
По ту сторону границы было сделано все, чтобы никто не сумел нарушить покой жителей и хоть чем-то помешать спокойному течению жизни. Было забыто лишь одно: любая защита сильна, когда за ней стоят мужчины, сильные, готовые умереть.
Таковых там давно не было. Да и разве станет настоящий человек прятаться от мира?
Бхан с гордостью оглянулся.
Вот они, настоящие воины, смелые, жадные до добычи, готовые в любой момент расстаться с жизнью во славу Неназываемого.
